Fotovideoforum.ru

Немного от меня. Что смогу выложить...

НА МУНДИАЛЕ

Вам приходилось быть на мундиале?
Не приходилось? Очень, очень жаль.
Билет мне тёща с тестем навязали:
-Футбол, зятёк, не гала-фестиваль.

На стадионе мужество витает,
Вдохнешь его и станешь мужиком,
Твоя интеллигентность там растает,
И вспомнишь своё детство с озорством.-

Сижу, глазею, впитываю праздник,
Вокруг беснуется галдящая толпа.
И тут какой-то маленький проказник
Под ухо мне орёт: «Ба…ба…ба…ба…»

Игру на поле мне совсем не видно –
Лишь спины, спины, спины впереди.
Пацан опять орёт. Да так ехидно,
Точь-в-точь, как краснокожие вожди.

Сижу, склонившись, плачу от бессилья,
Пробраться к выходу пока я не могу –
Болельщиков такое здесь засилье,
Что некуда ступить и башмаку.

И вот все сели, шум утих немного.
Окончен, слава Богу, первый тайм…
Скорей бы доиграть до эпилога,
Пусть игрокам воздастся по трудам.

Обнял меня за плечи африканец
И что-то «чешет» на нерусском языке.
«Вот,- думаю, - наверное, засланец
И быть мне у чекистов на крючке».

Остаток матча пили мы с ним пиво –
Он оказался парнем не плохим.
Для продолжения начала лейтмотива
Нашли кабак, сидим там и бухтим.

Расстались с африканцем мы друзьями,
И встретимся в его родном Гельме*.
Дружили б страны разные властями,
То мир и лад царили б на земле.

• Гельма – город в Алжире. (авт.)

***
Под городом Белый и под Гороваткой
От взрывов и боли стонала земля.
Такие здесь были с фашистами схватки,
Что звук долетал до порога Кремля.

Враг сытый, холёный, припёрся без спроса
Народ наш советский чтоб поработить.
Рассчитывал Гитлер на план Барбаросса,
Он думал нам нечем ему возразить.

Вначале споткнулся под Брестом, Смоленском,
Теперь вот под Тверью споткнулся всерьёз.
Забыл он про князя по прозвищу Невский,
Который левонцев на щепки разнёс.

А был же Суворов ещё и Кутузов,
И был ещё русский бесстрашный народ.
Лупили мы турок, лупили французов –
Не лезьте, вражины, в «чужой огород».

Не ждал враг коварный сибирских дивизий,
Что утром июльским сюда подошли.
Столкнулись на поле кровавых коллизий
Нацист и защитник советской земли.

Огонь изрыгали немецкие танки,
Ползя на окопы сибирских полков,
Но многих из них, как консервные банки,
Вскрывали расчёты подрывников.

И враг отступил, затаился на время,
Чтоб утром атаку опять провести.
Не знали фашисты сибирского племя,
Не знали, как нужно себя с ним вести.

Сибирских дивизий познали всю силу,
Когда в их окопах раздалось: «Ура!»
И в мраке кромешном, та сила давила.
Да так, что сдаваться настала пора.

И знают стратеги, как бой рукопашный
Гнетёт и сбивает от страха врага.
Здесь вам не эдем и не ряд здесь Калашный,
Здесь гибель таится на жале штыка.

Здесь парни далёкой сибирской глубинки
Крещение приняли: боем, огнём.
И дальше пойдут бить врага без заминки
От той Гороватки и за окоём.

САТИРИНОЧКИ

РАЗГОВОР СУПРУГОВ
-Хочу почитать. Посоветуй мне книжку.
Иль, может, смотаться на время в гараж?
- Пока досмотрю я твою переписку,
Успеешь, наверно, прочесть «Отче наш».

ГЕНИЙ
-Я просто талант, я из гениев гений.
Но почему-то не миллиардер.
-В твою гениальность, кто верил последний,
По всей вероятности, был акушер.

ЗАКОН ЕСТЬ ЗАКОН
-Лучше бы уж вышла я замуж за чёрта, -
Из кухни доносится голос жены.
А муж отвечает на реплику твёрдо:
-А кровные браки-то запрещены.

РОМАНТИК И РЕАЛИСТКА
-Дарю же тебе я все звёзды и небо,
Луну и вселенную тоже дарю.
-Зачем столько много мне ширпотреба?
Совсем денег нет у тебя, я смотрю.

СКЛЕРОЗ НЕГАДАННО НАГРЯНЕТ
«Эх, будет, что в старости вспомнить» -
Твердим мы обычно всерьёз.
Но истину стоит запомнить,
Что в старости хрясь – и склероз.

НОВИГАТОР В ГЛЮКЕ
Пьяный водитель, и нету людей…
Вот тут новигатор взбесился:
-Ах, этот Сусанин, ах, этот злодей,
Вёз так, что и я заблудился.

РИТУАЛЬНЫЕ УСЛУГИ ВЫСОКИ
Сходил дед в аптеку и сразу понЯл,
Что сдохнуть дешевле намного.
И даже советам знакомых не внял:
«Цена похорон не от Бога».

***
В мире известно любому холопу –
Полнится Русь под кадык дураками:
Газом сибирским мы топим Европу,
Сами Сибирь согреваем дровами.

НЕЗАМУЖНЯЯ СОСЕДКА
Вот соседки как-то раз меня спросили:
-Тяжело, тебе одной без мужика?
Я ответила, чтоб больше не мудрили:
-Вот уж нет. Хватает ваших мне пока.

СОВСЕМ ПРОПАЩИЙ
Свою я, кстати, совесть ненавижу –
Ворчит и в душу вечно гадит мне.
А силу воли вообще не вижу,
Всё где-то шляется себе наедине.

ИДЕАЛЬНЫЙ «КЕКС»
-Ищу в тебе изюминку, любимый.
Ищу, ищу и всё не нахожу.
-Любимая, да я же кекс голимый.
Я – идеал, заметно и ежу.

ГЕНЕТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ
Обладают уменьем коты и мужчины,
(Не представит и ёжик в тумане):
С показною такой деловой трудовщины
Пролежать целый день на диване.

ПО АНТИСФЕНУ
Стервятникам лучше достаться -
Лишь мёртвых стервятники жрут.
А будешь с льстецами брататься –
Живого с костями сожрут.

***
Ломалкин Ваня – хакер русский –
Их «Томагавк» «перекроил».
И «Томагавк» при каждом пуске
Стать «Бумерангом» норовил.

***
Обокрал крокодил обезьяну.
Звери в крик: «Обезглавить!», «Убить!»…
«Обесхвостить. Украл-то он спьяну»,
«Обесхвостить – по шею рубить!»…

***
Зверьё сожрать трусливого решило.
У льва из пасти капает слюна.
Метнулся заяц в круг неустрашимо:
- Не дам я вам в обиду кабана!

***
Проблемы нашей жизни видим мы всегда в причуде:
Скромны до изумления воспитанные люди,
А грубияны, дураки и полные невежды
Самоуверенны всегда, хоть на куски их режьте.

***
Вот научится рак альпинизму
И научится громко свистеть.
Своим свистом даст бой скептицизму
И с горы будет мир лицезреть.

Спасибо, Саша.

Большеватую выставляю вещь, но, может, кто и прочтет.
Люблю я свой отчий край, поэтому и пишу о нём.

ПОЭМА О ГОРОДЕ НА КИИ

В былинах и преданьях все столетья
Потомкам сохранил иллюзион.
И вот качусь я в расписной карете –
Карете исторических времён.

Вхожу в Сибирь семнадцатого века,
Стою на берегу речушки Ки.
Не помышлял о встрече с человеком,
Но жили здесь селькупы, остяки.

Вот чумы берестяные, землянки
Теснятся на отвесном берегу.
И смуглые от солнца селькупчанки
Грозят ясачнику попасть на острогу.

Ясачник со служивым наступает,
Но окруженный группой мужиков,
Он, выругавшись грубо, уезжает
С угрозой быть здесь в обществе стрелков.

И не успел отчалить царский ворог,
Как ворвалась сюда кыргызов рать.
Ограбив люд, до самых до опорок,
Они умчались дальше обирать.

Вот так мытарили враги селькупов:
Одни – ясак, другие – всё подряд.
И не было житья от душегубов,
И никуда не скрыться. Сущий ад.

Вхожу в Сибирь осьмнадцатого века.
И вновь я здесь - на берегу реки.
В Сибирь идёт промышленная веха –
Здесь будут города и большаки.

***
Как-то летом, к кийским брегам
Прибыл русский караван.
Тот отряд вел грек-ученый
Александр Левандиан.

Путь лежал их в глубь таежки,
Берчикуль синеет где.
Но ни стежки, ни дорожки
Нет к серебряной руде.

И сказал начальник людям:
-Мы поступим, братцы, так:
Изготовим плот и лодки,
Чтоб добраться на Каштак.

И запели дружно пилы,
Застучали топоры,
Огласились сучкотресьем
Все окрестные боры.

Настороженно селькупы
Принимали чужаков,
Сторонились боязливо
Бородатых мужиков.

Мужики делились снедью,
Подновили чум вождя,
Понастроили землянок
От ветров и от дождя.

И сломалось недоверье
У хозяев к чужакам.
Мир и дружбу закрепили,
Ударяя по рукам.

Так сказал Левандианис:
- Дружбе нашей нет цены!
И направились по Кии
Вверх кондовые челны.

Так прошли зима и лето,
И еще одна зима -
Экспедиция вернулась
Не довольная весьма.

Оказалось дюже мало
Серебра на Каштаке,
И челны теперь спустились
Вниз по Киюшке-реке.

Кто-то в Томск пошел обратно,
Кто на Обь иль Енисей,
А иные здесь осели –
В поселеньи, у друзей.

Огляделись поначалу:
Жить - не просто поживать,
И поселок тот селькупский
Стали Кийским называть.

Стародавние легенды
И такое говорят:
Бабы местные рожали
Златовласых чалдонят.

Годы шли. И воды Кии
Уносили их с собой.
Так в Сибири зарождался
Славный город – город мой.

***
Сенатский указ тридцать третьего года
Скрепил своей визою сам государь.
А в храме Христа при стеченьи народа,
Той стройке "Во славу" пропели тропарь.
Намечен маршрут.
Закипела работа.
Трудились до пота да биты плетьми,
Врубались в чащобы, гатили болота,
Весь путь устилая своими костьми.
До финиша путь тяжелен был и долог,
Так было на стройках великих везде,
И тракт прошагал через Кийский поселок
На двести плюс пятой от Томска версте.
Затем повернул на Иркутск и на Нерчинск,
Чтоб там подвели ему полный итог.
Великий Сибирский сковал их навечно –
Московскую Русь, и Сибирь, и Восток.
Великий Московский.
Великий Сибирский.
Ожил он.
И звездный пробил его час.
Но стал новый тракт далеко не туристский,
Был многими проклят сенатский указ.
Шагали и ехали торной дорогой:
И беглый крестьянин, и шустрый маклак,
И сборщик налоговый – мытарь жестокий,
И переселенец на тощих волах.
А вот, обдавая колодников пылью,
Под звон бубенцов мчится тройкой купец.
Ямщик понукает, лошадки уж в мыле,
А купчик кричит, знай:
-Давай, удалец!
Московскому тракту предстало увидеть
Великой России великих сынов:
Увы – декабристов, с конвойными в свите,
И тех, что считались из разных чинов.
Тащились колодники в цепях гремучих
И делали отдых чрез двадцать пять верст.
Этап продвигался опушкой дремучей,
От зноя страдал и от холода мерз.
Порою "гуляли" разбойничьи шайки.
Ограбят любого, хоть конный, хоть пеш.
Еще и сейчас ходят страшные байки
Про лог Овсяной и какую-то Плешь.
С приходом "чугунки" – железной дороги -
Нужда в нем, считалось, отпала навек.
Но корни его оказались глубоки,
И долго продлится еще его бег.

***
Осьмнадцатый в истории остался,
Берет век девятнадцатый разбег.
Поселок Кийский с трактом разрастался –
Губернии счастливый оберег.

В казну доходы валом поступали:
Почтовый тракт давал его, купцы.
И золото у Кии отнимали -
До ста пудов пройдошные дельцы.

Настал черёд – был Кийский округ вспорот,
Его сменил огромнейший уезд.
Вошёл посёлок в новый статус: «город» -
Теперь нести по жизни этот крест.

А через год новорожденный город
Своё названье начисто сменил.
Он звался Кийск и был, конечно, молод,
А Мариинском просто воспарил.

- А кто расскажет нам о той Марии,
Что имя городу сибирскому дала?
- А это та, - по замыслу витии,-
Что императору была мила.

***
Где Дармштадская стремнина
Носит древо старины,
Подрастала Вильгельмина
Для российской стороны.

Вот принцесса стала душкой –
Не примите лишь за лесть –
Как сказал бы даже Пушкин,
Что «не можно глаз отвесть».

Не отвел их цесаревич –
Сын российского царя –
Их принцессу наш царевич
Полюбил, видать, не зря.

Был декабрьской зимниной
Петербургский день налит,
И Марией Вильгельмину
Сам нарек Митрополит.

Став российскою царицей,
Дала имени росток -
Породнила со столицей
Наш таежный городок.

Там - театр Мариинский,
Здесь – кулисы Мартайги -
Заиграл поселок Кийский
С императорской руки.

Время шло, менялись годы –
Революционный пик:
Что царёво – всё не годно, -
Говорил нам большевик.

Не прознал он в слове близком
Имя с царскою душой,
И остался Мариинском –
Град таежный, небольшой.

***
Железными устами паровоза
Был дан сигнал: проложен, мол, Транссиб.
Маячит новый век с житейской прозой –
С Транссибом век взмывает на Олимп.

Двадцатый век контрастами наполнен:
Война, содом и госпереворот.
Набат гремит с церковных колоколен,
Но новый век взял влево поворот.

Рождаются ячейки и Советы,
И создаются красные полки.
А против них эсеры и кадеты
Оттачивают острые штыки.

И вот он грянул – первый выстрел грозный.
И началась гражданская война.
Холеный Кадлец шухер грандиозный
Устроил так, что стало не до сна.

Он разогнал ячейки и Советы,
Рассеял быстро красные полки,
А чехи с ним, эсеры и кадеты
В Сибирь воткнули острые штыки.

Заполнились застенки, казематы,
Сюда свозили всех большевиков.
Пошел войною даже брат на брата,
Детей громили, женщин, стариков.

Как говорится: «Сила силу ломит»,
Восстал народ, взяв вилы, топоры.
Уж, коль мужик поднялся, то он вломит.
Так вломит, что содрогнутся миры.

Добит последний золотопогонник,
Советы вновь в Сибири взяли власть.
И опустел до чёрных дней патронник,
Пока не явит новая напасть.

Коммуны зарождались и колхозы,
Росли заводы, зацвели сады.
Страны Советов вырвалась, похоже,
Из заскорузлой ранее нужды.

Мы помним, как овощеводы
Наш Мариинск превознесли.
Не превзойдённые никем рекорды
На всех просторах, всей Земли.

Златые были годы и невзгоды,
И верой в лучшее жила страна,
Пока по радио наш вождь народов
Не объявил, что началась война.

Ревели бабы, хмурились мужчины,
Без сна и отдыха трудился военком.
И новобранцами груженные машины
Надолго уезжали, далеко.

На запад уходили эшелоны,
А с запада эвакопоезда.
Туда везли полки, дивизионы…
А раненых, наоборот, – сюда.

***
Пропах железом, кровью воздух мглистый,
Был враг силён как тысяча чертей.
Лежал к победе долгий путь, тернистый,
И фронт всё требовал и требовал мечей.

И вновь мечи ковались из орала –
Встал крепко тыл и фронт к плечу плечом.
Вот вырвем у фашиста его жало
И вновь свои мечи перекуём.

Подростки встали, женщины и деды
К станкам заводов, вышли на поля.
Они в тылу ковали нам Победу,
Чтобы жила советская земля.

Впрягались в труд под сводки Левитана,
Что составляло совинформбюро.
Они не знали вкуса пармезана,
Зато умели забивать ядро.

Слышна победа ближе, ближе, ближе…
Стоит год сорок пятый у ворот.
И черчили, и рузвельты, и иже…
Проснулись вдруг - второй открыли фронт.

И в том же, памятном нам сорок пятом,
В разведке наш один земляк служил,
Мы подвигом его гордимся ратным,
На Одере который совершил.

***
Январь сорок пятого года.
И где-то Берлин впереди,
Но надо форсировать Одер,
Чтоб к стенам его подойти.

-Гвардейцы, даю вам заданье,
Пробраться в десятый квадрат,
В атаку пойдем утром ранним, -
Сказал добровольцам комбат.-

А вы окопайтесь и ждите
У дамбы, в фашистском тылу.
Сигнал я подам – вы палите
По вражьему справа крылу.

Идёте на гибель, я знаю,
И сам посылать вас не рад…
Гвардейцы, браточки, взываю:
Лишь только ни шагу назад!

Одели бойцы маскхалаты
И тихо скользнули к реке.
Сейчас для них координаты –
Два дерева на бугорке.

Звенящую стынь животами
В ночи пропахали бойцы.
У дамбы высокой кротами
В грунт вгрызлись бойцы-храбрецы.

Затишье на береге левом,
На береге правом – покой.
Но утро морозное зевом
Сглотнуло покой над рекой.

Брега опоясали взрывы,
Ружейная трель разлилась,
Вскрывались речные нарывы,
А в небе заря занялась.

Враг яростно сопротивлялся
И было в атаку пошел,
Но сзади "максим" засмеялся,
Поставив болючий укол.

И ощетинились фрицы,
Задумали выбить десант,
Который сумел притаиться
И встал за спиной, как гигант.

-Ну, что же, держитесь, ребята!
Держитесь! Ни шагу назад! –
Кричит старшина Торгунаков,
И рвется из рук автомат.

Отбита атака, но вскоре
Враг снова попрет напролом.
Он знает, что горстка – не море,
Сноровкой не взять, так числом.

Плацдарм обработан ретиво
Огнем минометным густым,
И фрицы походкой кичливой
Пошли, лишь рассеялся дым.

Зашелся в чахотке "максимка"
В старшинских умелых руках,
Сказалась тотчас недоимка
Во вражеских четких рядах.

Опять захлебнулась атака.
Залёг враг зализывать кровь.
Поднялся. И новая драка.
Такая, что в глаз, а не в бровь.

Патроны уже на исходе,
Замолкнет "максим" у Петра.
Иль сон, иль послышалось, вроде,
Доносятся крики: "Ура!"

Не выдержал немец напора –
На новых ищи адресах.
"Победа!" – как выстрел Авроры
Звучало в солдатских сердцах.

И мимо уставшего взвода,
По берегу вражьей реки,
Зимой сорок пятого года
В колоннах шагали полки.

***
О музыке войны ты слышал, внучек?
О музыке, что в бой бросала нас?
Она гремела, пела без озвучек,
Она без грима пела и гримас.

От автоматных тресков до бомбежек,
От свиста мин до рукопашных драк.
Так в душу забирается до дрожи
Призыв в атаку, и забудь про страх.

Пойдут в атаку роты и бригады,
А ты, артиллерист, пока утюжь.
И в загустевший воздух канонады
Включились трели ласковых «Катюш».

О музыке с солдатами не спорьте,
О музыке, что жаждет тишины.
Пиано будет позже, ныне – форте -
Такая в мире музыка войны.

Солдат готовил музыку Победы,
Аккордом стал поверженный рейхстаг.
В Берлине песнь войны была допета,
И мощной кодой взвился алый стяг.

***
Не все вернулись с поля боя,
Немало тех, без вести кто пропал.
И в сердце Мариинска был построен
Большой, в честь их, мемориал.

Сюда приходят люди поклониться,
Встречаются здесь с памятью отцов.
Приходят, чтобы встретиться, проститься
Потомки не вернувшихся бойцов.

Пропитан воздух давними боями,
Пропитан он слезами матерей.
И стелы смотрят чистыми глазами
На небо, мир и стайку голубей.

***
Родной мой город чист душой и сердцем,
А по-другому быть и не должно.
Все земляки со мной единоверцы –
Он в жизни нашей сильное звено.

Уйдем мы в вечность рано или поздно,
А Мариинску жить ещё в веках.
Всё так же будет поступь грациозна,
И жить душой горячей нараспах.

***
За всех сказать имею ли я право?
Скажу конкретно только за себя:
-Ты для меня - надёжная застава,
И я, мой Мариинск, твоё дитя!

ЭПИЛОГ

Подарила речка Кия
Много-много лет назад
Россиянам град Марии:
Город славный, город – САД!

Он красив весной и летом,
Днем осенним и зимой,
В брызгах солнечного света,
Опоясанный тайгой.

Поражают наши взоры,
От халуп до теремов,
Деревянные узоры
Мариинских мастеров.

Благородное их племя
Ремесло не унесло.
Посмотри, как в наше время
Оно только расцвело.

Не завидую столицам,
Мегаполисам в стекле,
Что шагают вереницей
На своем парад-алле.

До столицы путь не близкий,
А до звезд достать рукой.
Здравствуй, край мой мариинский,
Здравствуй, здравствуй, город мой!

Спасибо, Саша! А про Гадюкино я так, не по злобинке...

БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК

По площадям и улицам потоком
Течет, течет широкая река.
По праву, сорок первый стал истоком
Советского бессмертного полка.

Его бойцы стояли под Москвою,
Стояли насмерть не из-за наград.
Они в боях за Волгою-рекою
Освобождали город Сталинград.

И в осаждённом немцем Ленинграде
Держали без стенанья рубежи,
Генштаб готовил план по деблокаде,
А ты, солдат, отвагу покажи!

Отброшен враг от северной столицы,
Отброшен враг от Курска и Орла,
Отброшен за советскую границу
И по Европе армия пошла.

Шла армия, несущая свободу,
Фашистский рассекая здесь гнойник,
И по геройству равных нет походу,
Которым шёл советский фронтовик.

О многом скажут братские могилы,
Пройдись лишь по местам боёв былых,
Пропитан воздух там такою силой,
Какой была в окопах у живых.

Давно ушли в бессмертие солдаты
Жестокой необъявленной войны,
Их имена – бесценные караты –
В анналы вписаны своей страны.

По площадям и улицам потоком
Течет, течет широкая река.
По праву, сорок первый стал истоком
Советского бессмертного полка.